В течение примерно двух
десятилетий в отечественной науке ведутся дискуссии о понятии этнолокальная,
или малая этнографическая, группа, проводятся полевые и
историко-этнографические исследования такого рода общностей. В то же время при
наличии уже достаточно богатой традиции исследований сама модель и типология этого
явления остаются пока не достаточно разработанными.
В силу недостаточной
ясности вопроса о природе этнолокальных (малых этнографических) групп этнографы
в своих конкретных исследованиях нередко рассматривают малую этнографическую
группу как своего рода микро-этнос, или «субэтнос». То есть классическая модель
этноса, как общности, связанной территорией, общей культурой, бытом и
самосознанием, применяется к небольшим локальным сообществам. Мы полагаем, однако,
что малая этнографическая группа не может рассматриваться только как
микро-этнос. Между «этносом» и «этнолокальной группой» как исследовательскими
моделями существуют принципиальные различия. Необходимо прояснить эти различия.
Под этносом, на наш
взгляд, необходимо понимать, прежде всего, определенный диапазон культурных
вариаций на определенной территории. Этот диапазон можно назвать культурным
кругом, в пределах территории которого локальные вариации в разных сферах
культуры остаются в пределах определенных рамок, границ. Другим обязательным
признаком этноса является представление о единстве, общности, некая идея о
«мы», то, что называется этнической идентичностью. То есть этнос — это диапазон
культурных вариаций и идея об общности. Но при этом этнос, как правило, не
является реальной социальной общностью, группой в строгом смысле слова. Между
всеми индивидами данного этноса, как правило, нет постоянных, повседневных
социальных взаимодействий в соответствии с некой совокупностью социальных
ролей, сценариев. Таким образом, этнос, являясь, с одной стороны, диапазоном
(т.е., по сути, рамками, границами) культурных вариаций и, с другой — представлением,
идей об общности, не является при этом социальной группой.
Иначе обстоит дело с моделью
этнолокальной, или малой этнографической группы. Неотъемлемым атрибутом этнолокальной
группы является наличие плотного социального взаимодействия внутри нее. Это
собственно и делает некий субкультурный ареал группой. В данном случае
взаимодействуют и друг друга усиливают факторы, с одной стороны, реальной
социальной общности, с другой — факторы определенной культурной обособленности.
При этом культурная обособленность этнолокальной группы может иметь различные
основания — хозяйственная специализация, конфессиональные особенности,
специфика сословного положения или др. Возможно также и сочетания различных
оснований. Но при этом культурную обособленность всегда опосредует наличие
плотного социального взаимодействия внутри группы. Только это и делает группу
группой и отличает ее от этноса, который в силу своих размеров, значительного,
как правило, количества людей, не может рассматриваться как реальный социальный
коллектив (мы здесь не берем тот случай, когда этнос настолько мал, что, по
сути, может являться этнолокальной группой).
Многие исследователи при
конструировании модели тех или иных этнолокальных групп останавливаются на
этапе выявления их культурной специфики. При этом затрачиваются большие усилия
на то, чтобы в данной локальной культурной традиции, в разных подсистемах культуры найти те элементы,
которые непременно являются уникальными и отличают эту группу от остального
окружающего этнического массива. Исследование считается завершенным, а этнолокальная
группа в исследовательском смысле сконструированной, если удается составить
более или менее исчерпывающий перечень культурных элементов — в хозяйственной,
материально-бытовой, духовно-обрядовой, социальной культуре населения изучаемой
группы. Важным аргументом в пользу констатации существования этнолокальной
группы приводится также наличие того или иного названия (экзо- или эндо-).
На наш взгляд, этих двух
оснований — наличия культурного ареала в виде нескольких накладывающихся друг
на друга кругов распространения тех или иных культурных элементов и наличия
самоназвания — не достаточно для конституирования этнолокальной (малой
этнографической) группы. Допустимо предположить, что у некоторой совокупности
людей может быть самоназвание, но она при этом не будет являться реальной
социальной группой, разновидностью каковой, по нашему представлению, и является
этнолокальная (малая этнографическая) группа. Например, все крупные этносы
имеют самоназвание, но при этом не являются этнолокальными (малыми
этнографическими) группами.
В то же время можно также
допустить существование этнолокальных (малых этнографических) групп, не имеющих
названия (эндо- или экзо-). И даже этнолокальных групп, которые состоят из представителей
разных, в соответствии с формальной классификацией, этносов. Результат
исследования последнего варианта представлен, например, в статье А.Г.
Новожилова, посвященной псково-печорской этнолокальной группе[i].
Автор рассматривают как единую этнолокальную группу население, сформировавшееся
и находящееся в сфере влияния Псково-Печорского Успенского монастыря. При этом
в данную этнолокальную группу входит как русское, так и сетусское население, то
есть население, относящееся к разным к разным в формальной этнической
классификации этносам. Модель данной малой этнографической группы, в которую
вошли представители различных этнолингвистических общностей, конструируется
автором через единство территории проживания и ландшафтной зоны (единый локус),
единство исторической судьбы, определяющее влияние Успенского Псково-Печорского
монастыря, сеть социальных структур, единство ряда важных особенностей
традиционно-бытовой культуры и близостью стереотипа поведения. Особый упор в
исследовании сделан на реальные внутренние связи (хозяйственно-экономические,
брачные, родственные, конфессионально-приходские, обрядовые и др.) внутри
этнолокальной группы. При этом автор выявляет, что по этнокультурным
особенностям в силу этногенетических ряда факторов сам ареал группы далеко не
однороден, имеет место существенная вариабельность культурных
характеристик. Именно внутренняя
связность, а не отдельные общие культурные артефакты оказалось определяющими
для констатации существования этнолокальной группы.
Иной подход в исследовании
этнолокальных групп мы находим, например, в работах К.К. Логинова. Так,
например, в монографии, посвященной русским Заонежья («заонежанам») как
«обособленной группе» русского этноса, осуществлен скрупулезный поиск и анализ элементов
ареальной культурной специфики группы[ii]. В
разных сферах культуры тщательно выявлены артефакты, отличающие заонежан от
окружающего северорусского населения. Результатом исследования стал обширный
перечень такого рода артефактов. Так, автором доказано, что для традиционной
культуры заонежан свойственны, например, следующие уникальные артефакты:
представления о лосе как хранителе стад домашнего скота, некоторые особенности
декорирования фронтонов домов, заонежский тип наличников, форма воротников
женской наплечной одежды — саков, особая форма женских повойников, раскрой
спинок казакинов, особые лапти без пяток, особенности росписи конских дуг,
заонежский тип прялки, особые пасхальные пирожки и др. В то же время автор
отмечает некоторые культурные вариации внутри ареала группы заонежан, которая,
по выражению исследователя, в культурном плане не может рассматриваться как
«сплошной монолит». Помимо выявленной серии культурных артефактов важную роль в
конструировании группы автор отводит также диалектным особенностям, общему самоназванию (заонежана), и локальному «заонежскому»
самосознанию группы. В то же время при конструировании этнолокальной группы
совершенно не учтен фактор внутренних связей, реальная сеть взаимодействия
между индивидами и отдельными сообществами (например, кустами деревень) внутри
ареала этнолокальной группы. Исследование этнокультурного единства группы,
продемонстрированное обширным перечнем общих артефактов, выявленным
самоназванием и идентичностью не подкреплено здесь вниманием и столь же
тщательным изучением сети хозяйственно-бытовых, социальных, конфессиональных,
ритуально-обрядовых связей и институтов внутри группы. Тем самым этнолокальная
группа исследуется как своего рода «маленький» этнос, так сказать, «субэтнос».
На локальном уровне реконструированы обычные параметры этноса: проживание на
общей территории, общность культурно-бытовых особенностей, самосознание и
самоназвание. Плотность социальных сетей как необходимое условие и фактор
формирования и воспроизводства этнолокальной группы не выявлена. Такой же, в
целом, подход присущ и монографии К.К. Логинова, посвященной этнолокальной
группе водлозеров[iii].
В силу указанного выше
понимания, что такое этнолокальная (малая этнографическая) группа, программа
исследования той или иной группы обязательно должна, на наш взгляд, включать
выявление и изучение реальных социальных связей внутри нее. Нельзя ограничится
только выявлением эндо- и экзо- названий группы, тех или иных локальных
особенностей в разных подсистемах культуры, отличающих ее от окружающего
населения. Необходимо обязательно
выявлять переплетение разного типа социальных связей, сетей, материальных и
информационных обменов внутри группы. То есть исследователь должен выявить
некое уплотнение социальных переплетений, социальный узел. Этот узел
образуется, например, хозяйственными, торгово-обменными, брачными,
ритуально-обрядовыми, информационными, потестарными связями. Этнолокальную
группу пронизывают переплетающиеся сети малых социальных групп —
семейно-родственных, конфессиональных, половозрастных, патрон-клиентских и иных
сообществ. Без выявления этой плотной социальной сети внутри ареала нельзя
считать доказанным, что данный культурный ареал является этнолокальной (малой
этнографической) группой. Если удается показать наличие культурного ареала (так
сказать, «этнографической культуры» — по аналогии с «археологической культурой»)
или даже наличие того или иного локального эндо- или экзо- названия, но при
этом не удалось выявить наличие плотной социальной сети, то нельзя
констатировать существование этнолокальной (малой этнографической) группы.
Таким образом, этнолокальная
(малая этнографическая) группа и этнос различаются не только размерами. Этнолокальная
(малая этнографическая) группа — это не просто «субэтнос», т.е. «маленький»
этнос внутри «большого». Принципиальное различие их связано не с размерами, а с
наличием или отсутствием плотной сети регулярных, интенсивных социальных
взаимодействий и переплетенной сети малых социальных групп.
Подытожим рассуждения и
попытаемся дать определение этнолокальной (малой этнографической) группы. Этнолокальная
(малая этнографическая) группа — это относительно однородный культурный ареал,
опосредованный плотной сетью разного рода социальных групп и взаимодействий. На
базе культурно-ареального единства и интенсивных социальных связей происходит
процесс формирования групповой идентичности и самоназвания.
Подход к изучению этнолокальных
групп как неразрывному единству двух опосредующих друг друга составляющих — с
одной стороны, культурного ареала и, с другой стороны, плотной социальной сети,
к которым, как правило, добавляется и групповая идентичность с самоназванием и
системой групповых символов — мы опробовали на феномене промысловых локальных
концентраций Европейской России[iv].
В вопросе о локальных группах нужно иметь в виду также следующее: группы существуют и развиваются не изолированно. Методологически более правильно в качестве объекта исследования брать (или иметь в виду) не изолированную группу, а своего рода локальную "сцену", некий территориальный круг, в рамках которого формируются несколько отдельных групп в качестве узлов коммуникации внутри "сцены". На этой "сцене" группы так или иначе взаимодействуют, попутно самоопределяясь друг относительно друга. Поэтому эту "сцену" мы можем также назвать "сценой групповых идентичностей".
Верняев И.И.
[i] Новожилов А.Г. Население
Псково-Печорского края как этнолокальная группа // Вестник Санкт-Петербургского
университета. Сер. 2. История. 2009. Вып. 3. С. 94–110
[ii] Логинов К.К. Материальная культура и
производственно-бытовая магия русских заонежья (конец ХIХ – начало ХХ в.). СПб: Наука, 1993.
150 с.
[iii] Логинов К.К. Этнолокальная группа
русских Водлозерья. М.: Наука, 2006. 276 с.
[iv] Верняев И.И. Промысловые кластеры
как локальные этнографические группы: хозяйство, социум, культура и
идентичность // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2 «История».
2011. Вып. 1. С. 47–84
